Моему сыну Богдану, с которым, к сожалению, не могу видеться, посвящаю…
Постепенно появляется тяжесть в голове, как будто ее поместили в туман. Знакомое чувство - это желание спать. Звучит плавная, мелодичная классическая мелодия. Совсем рядом, не умолкая, бубнят что-то на арабском.
Аэропорт. Ночь.
****************************************
Говорят что мы в Каире. Вроде бы за иллюминатором мелькала пустыня и незнакомый город, но ощущение Египта еще не пришло. Наверное, оно появиться завтра, с видом автомобильных пробок и ощущением на своей коже горячего сухого солнца. А пока, разбавленные трехчасовой беседой, с едущей в Табу на работу украинской девушкой Ольгой чувства, упорно хотят доказать мне, что мы все еще в Борисполе.
… На удивление все наши волнения и тревоги, связанные с перегрузом и планируемой доплатой за “негабаритные” велосипеды, так и не материализовались, позволив нам совершить с помощью сэкономленных денег что-либо более важное.
Не знаю, чего было больше в девушке за стойкой регистрации, - жалости или восхищения, при виде двух, чудаковатого вида парней, в полном зимнем снаряжении, летящих в жаркую Африку с огромными чехлами.
- “Велосипеды?” – переспросила девушка, косясь на стойку рядом, где вовсю регистрировались спортивного вида молодые люди с лыжами. И, не заставив нас платить за явный перевес, вызвала для наших велов носильщиков.
- “Наверное, это все-таки жалость” – сказал Женька, при этом заталкивая в уже взвешенные, с наклеенными бирками чехлы, штатив, запасные спицы и еще кое-что то из вещей…
…Уже почти час ночи. Женька спит, положив голову на рюкзак, ногу просунув в ручку одной сумки, а руку - в ручку другой. Иногда по его телу пробегает дрожь - напереживался. Да уж, день выдался непростой, а ведь это только начало.
Места, где мы разместились, несмотря на предложения персонала аэропорта пройти в «хотэль», напоминают военное каре. Отгородившись с четырех сторон тележками для перевозки багажа, мы заняли сонную позицию. Музыка начала потихоньку доставать, и только сейчас я понял, что уже семь часов подряд слушаю одну и ту же мелодию.
Постоянно прибывают рейсы. Небольшой Вавилон. Индусы, полчища неистребимых китайцев, пожилые американцы, каждый с половиной своего дома упакованного в чемоданы, рассыпавшиеся, как бисер, маленькие, всем по плечо, японцы. Люди, люди, люди… Огромный терминал в Африку.
Удивительное открытие – в аэропорту нет камер хранения. Ну, это они погорячились, - находиться больше суток в Каире и не выйти в город, хотя в паспорте купленная сразу по прилету виза, - это удар. Манили нас не пирамиды и не сфинкс, а Каирская крепость (цитадель), ну а славные Египетские авиалинии, невзирая на все наши просьбы позаботиться о нашем багаже, только и смогли предложить, что принять его за три часа до вылета самолета. Не помогли и обращения в отели расположенные неподалеку – «Селитесь, и тогда можете оставить багаж». Но несмотря на все эти «преграды», мне все же удалось попасть в город, оставив Женю в аэропорту, охранять наши вещи, я таки хоть и немного, но вдохнул чистый, без примесей, арабский колорит. Так как времени на осмотр достопримечательностей практически не было, выбирать особо не пришлось. Простояв около получаса на одном месте в попытке перейти дорогу, наблюдая за непрерывным потоком машин и местными жителями, которым удается проскальзывать между ними, совершенно не боясь попасть под колеса, я все-таки добрался до близлежащих от аэропорта трущоб. Приняли они меня, хоть и настороженно, но не агрессивно. Панельные дома вплотную создавали тень, вокруг домов вырыт как бы котлован, создающий бельэтаж, где размещаются мастерские и магазины, в которых напрочь отсутствуют ценники на товары. Купив уличной еды, которая оказалась, не смотря на свою дешевизну довольно таки вкусной, отправился обратно к Жене, в аэропорт. Проведя в аэропорту практически сутки, начали суетиться и опять облачаться в теплую одежду для восхождения, чтобы избежать доплаты за наш негабаритный багаж. Но к счастью и здесь обошлось.
В отличие от Борисполя, на нас здесь никто не обращал внимания. Мы, облаченные в теплую одежду, были не одни, не смотря на то, что температура в здании аэропорта достигала практически +240С, футбольная сборная Нигерии шла на посадку в пуховых куртках, штанах и шапках.
Полупустой самолет в Найроби и вот она, - Африка. Четыре утра и нас встречают.
По пути из аэропорта, нас раз пять останавливали страшного вида полицейские в теплых плащах. Встретивший нас в аэропорту и сопровождающий гид Ваверу (Женин знакомый по восхождению на гору Кения), каждый раз терпеливо объяснял, что торчащие из багажника велосипеды в чехлах это не стингеры, а мзунгу (в переводе с суахили – белый человек) не угрожают национальной безопасности Кении.
Найроби сразу показал зубки, и напряжение не спадало до выезда из его пригородов. Гид не отходил от нас ни на шаг, но несмотря на это, мы чуть было не попали под «развод» какой-то барышни с пустым кошельком. Подруге Ваверу – Роззи, пришлось мерзнуть снаружи часа два, охраняя наши велы, торчащие из багажника автомобиля. Нас же, спрятали до рассвета подальше в машину. Когда рассвело, нас сопроводили на автобусную остановку, своеобразный автовокзал, с намерением отправить подальше от пользующегося дурной репутацией Найроби. Босс, (африканцы млеют, когда мало-мальски значимого начальника называют Боссом) отправляющий автобусы, никак не хотел уступать в цене, и только после того, как Ваверу показал прошлогодний журнал X-LIFE, со своей фотографией на фоне горы Кения, мы стали «рафики» (в переводе с суахили – друзья) и цена, за несколько десятков километров, начала напоминать что-то приемлемое. Поехали…
Ближе к границе с Танзанией, когда стали встречаться масаи (народ в Кении и Танзании. 670 тыс. человек) и изменился рельеф, спало также напряжение во взглядах, мимике и жестах. Встречающиеся по дороге местные жители имели вид занятых делом людей, спешащих за водой, пасущих скот или торгующих, не то, что слоняющиеся без дела толпы кенийских чернокожих. На границе в паспортах нам штампанули выездную печать, оказавшуюся трехмесячной визой.
Аруша. Здесь, по нашему замыслу, мы должны отдалится от нашего основного маршрута, с тем, чтобы углубится в регионы проживания масаев и совершить восхождение на гору Ол Доиньо Ленгаи. Чтобы не преодолевать один и тот же маршрут дважды, решаем ехать на автобусе, а для того, чтобы получить необходимую нам информацию, начинаем поиски туристического центра. Стоило нам озвучить наши планы, как нас и наши вещи начали растаскивать по сторонам, пытаясь усадить в разные авто. Предложений было много, - от проехать 4 километра до автобусной станции за 20 долларов, до - подвести нас в Мто Ва Мбу (140 км) - бесплатно. Причем, все предлагавшие свои услуги, были обладателями директорских визиток туристических фирм. Один из таких «директоров» (таксистов), наверное, пожалел о данном нам обещании усадить нас в автобус. Когда цена за автобус снизилась с астрономической суммы, до Нью-Йоркской, но все равно нас не устраивала, вокруг нас собралась половина стоящего рядом базара, появились конкурирующие фирмы, устроившие потасовку с нашим «директором», который начал нервничать, умоляя нас отдать ему деньги за оказанные им услуги. Но уговор есть уговор - он должен посадить нас в автобус, и по той цене, которую назвал ранее. Реальная же цена, оказалась в четыре раза выше, из-за нашего багажа. К сожалению, велосипед не рюкзак и его на руки не возьмешь, а за его перевозку в транспорте, естественно требуют денег.
Наконец, заняв последние пять кресел автобуса, и пережив пару часов тряски по африканской дороге, благополучно останавливаемся в Мто Ва Мбу . Уставшие, выгружаемся в кемпинге. Здесь нам предстоит встреча, чуть ли не с единственным в округе масаем, говорящем на английском языке. Недолгие расспросы и «местный телеграф» очень быстро оповещает о нашем прибытии. Вот и он - Айзек. Ожидал увидеть его в традиционной масайской одежде, но он более походил на местного городского жителя, только большие вырезы в ушных раковинах говорили о его происхождении. Утрясены все формальности. Ставим палатку и моемся в душе - рай земной. Приехавшая на следующий день в кемпинг семья из Венгрии, сравнивала его с Бухенвальдом, но для меня это было маленькое счастье в огромной Африке. Снова появляется наш масай, Айзек. Разговор начинается с вполне современной фразы:
– “Купите мне выпить. Джин, пожалуйста…Что нет денег? Ну тогда и пиво тоже сойдет.”
И начинается наш монолог о том, что мы приехали оказывать помощь детям его деревни, привезли ручки, тетради, карандаши и игрушки.
- «Гуд. Гуд. Вери гуд».
Оказывается, что за посещение деревни, в которой мы хотим побывать и вручить детям столь долгожданные ими дары, нам придется раскошелиться на целых 55 долларов. Ну, а за восхождение на гору Ол Доиньо Ленгаи, как для лучших друзей Айзека – отдельная цена. .
- «Сколько?!!!!…Ну уж нет, дорогой. Ол Доиньо - нет. К масаям пойдем сами. Спокойной ночи!».
Да уж, тяжело в наши дни быть меценатом.
Давно я так сладко и спокойно не спал. Три дня сон на стульях и в креслах, затем постоянные опасения за свою безопасность, - а здесь, охраняемый кемпинг и показавшееся таким мягким и шикарным место на земле в палатке. Утром нам совершенно не помешал гомонливый персонал, который уже в половине шестого, заполнил своим огромным количеством кемпинг и без стеснения, в полный голос, начал решать все свои проблемы.
Немного напрягает неготовность психики к тому, что уже второй день мы едим только бананы и манго, хотя чувства голода нет, в отличие от чувства жажды. Слава Богу, у нас есть горелка, с помощью которой мы можем кипятить воду, ведь 1,5 литровая бутылка воды стоит один доллар. А пить не обработанную воду не рискуют даже аборигены.
С утра появляется наш Айзек, извинившись за то, что вечером был немного пьян и наговорил лишнего, предлагает продолжить беседу. Проникшись нашими грандиозными планами оказания помощи местным племенам, сходимся в цене на подъем, а посещение деревни организовываем, как гуманитарную миссию.
Отправляемся в дорогу. Решено, что в первой половине дня - радиалка к озеру Ньяса, во второй - в деревню масаев.
Главное шоссе - просто сказка, асфальт – зеркало, широкая обочина с желтой разграничительной полосой и целым каскадом «лежащих полицейских» в деревне. Жаль, что такой асфальт мы видели пока только здесь.
Дорога на Нгоро-Нгоро, мимо озера Ньяса, очень похожа на некоторые участки нашего Крыма, - взбираться приходится на Большой африканский разлом, который начинается от подножия гор большой вертикальной стеной. На некоторых участках, действительно, чувствуешь себя на как на ЮБК, правда уклоны явно не крымские - поменьше и покороче, да и совершенно непугающиеся человека на велосипеде обезьяны, подходящие вплотную к трассе целыми семьями, а также растущие вдоль дороги редкие баобабы, напоминают, что мы далеко не в Крыму и возвращают нас в Африку. Солнце палит нещадно, поэтому ехать лучше всего либо рано утром, либо под вечер.
Вечерний драйв к масаям, недалеко, километров десять в одну сторону. Правда, уже по грунтовке. Велы просто прелесть. Единственное, на сыпучке полный аут, что, в общем-то, и не удивительно – резина – слики, которые мы заказывали в расчете на асфальт.
Равнина, где живут масаи, явная противоположность покрытым буйной растительностью склонам гор. Выжженная, сухая глинистая земля со слоем мелкой породы и пыли сверху. Драйв легкий и приятный. Айзек тоже на веле и всю дорогу из кожи вон лезет, чтобы «скинуть мзунгу с колеса». Судя по его икрам, ездит он часто и далеко, и вел где-то достал – горный, с полным обвесом. Наверное, лучший в Мто Ва Мбу.
Зрелище представляется потрясающее - дикая равнина с двух сторон опоясанная резко поднимающимися вверх горами, между двухметровыми термитниками и разбросанными то тут, то там масайскими бомами (в переводе с суахили – деревня, поселение), летит колонна - колесо в колесо. Впереди – масай, в своей национальной, развевающейся на ветру, яркой и цветастой одежде, за ним два мзунгу. Аборигены в шоке. Заезжаем в интересующую нас бому. Судя по всему, нас уже ждали. Море детей, женщины. Не успеваем прислонить велосипеды к стене глинобитного круглого с покрытой соломой крышей дома, как в стороне уже разложен мини Андреевский спуск - в два ряда сувениры и всякого рода побрякушки. Объясняем, что денег у нас нет, да и не затем мы сюда приехали. Не верят. Ряды исчезают только тогда, когда мы собираемся уезжать.
Раздача Женей привезенных подарков, из праздника превращается в ходынское столпотворение, с морем жаждущих рук, признаками обиды и желанием схватить все равно что, в независимости от предназначения. Получивший карандаш, воздушный шар или конфету, на мгновение растворяется в боме, прячет драгоценную вещь и со всех ног несется назад, чтобы снова принять участие в “погоне за призами”. Нам только остается надеяться, что две огромные пачки ручек и стопка тетрадей, переданная нашему гиду-масаю, попадет к более старшим детям, которые ходят в школу. Малышня же, получив, кто шарик, кто игрушку из Киндера, грызут свои ценные приобретения, не выпуская их изо рта. Наверное, хотят по вкусу краски почувствовать сладость цивилизованного мира.
Быт деревни несколько угнетает, хотя так с наскока и не понять, как же они живут. Вокруг, куда не посмотришь, голая, без травы и даже без колючек степь, частые и сильные ветра, поднимающие пыль, вода, за которой, по словам гида, надо идти одиннадцать километров. Ее носят вручную, в пятилитровых канистрах из-под свежевыжжатого сока, который выпивают буржуины. Нас тоже постоянно мучит жажда и нехватка питьевой воды, последствия которой я ощущу в полной мере уже очень скоро.
Распрощавшись с масайской бомой, уезжаем, чтобы уже завтра оказаться снова у масаев, правда уже в другой боме. Навстречу длинные вереницы, возвращающихся из шопинга в Мто Ва Мбу, масаев. Заправочная станция и вот он местный, нет, не бензин, а керосин по цене один доллар за литр. А вечером у нас небольшой праздник – напились вскипяченной на примусе воды.
Утренние сборы. Часть вещей оставляем в кемпинге, остальное и велы готовим в наш поход на Ол Доиниьо Ленгаи. С утра подписание контракта с нашим гидом. Вот уж, никогда бы не подумал, что мои знания юриспруденции пригодятся в Африке. На бумаге оговариваем все предполагаемые расходы. Но и это, как оказалось, не избавило нас от ежедневного вытягивания денег, в связи с вновь возникшими обстоятельствами. Но ставшая впоследствии часто употребляемой фраза – «У нас нет денег. Ты гид и говорил, что этих расходов не будет», - ставила все на свои места.
Предмет наших вожделений и надежд - гора, где по древним масайским представлениям живет Бог, находился за сто пятьдесят километров полевой дороги и полного бездорожья от Мто Ва Мбу. Небольшую часть пути решили проехать до конечной остановки на дала-дала (автобус местного назначения). Такой поездки от сферы грузоперевозок я не ожидал. Полное погружение в местную реальность. Рейсовый автобус, человек на двадцать пять, в который втиснулось раза в два больше. Весь багаж – а это по объему еще пол автобуса сверху на крыше. Там же восседают еще пару человек следящих за багажом. Внутри на полную мощь колбасит модерновый танзанийский рэп. Вокруг зажиточные масаи, едущие в свои бомы, дети школьники, для которых проезд бесплатный. Перед нами восседает масаи–мама, с большим, круглым (сантиметров двадцать в диаметре) кольцом из бисера на шее. А сколько у нее всего в ушах!.. «Мама» сухая и высокая, под два метра ростом, обрита наголо, и сзади, очень похожа на мужчину. Позже ее место займет другая женщина-масай, наверное, невеста, сопровождаемая своим богатым отцом. У нее на голове сплетенный из разноцветного бисера красивый головной убор цилиндрической формы.
Тех, у кого нет денег на весь путь, безжалостно высаживают из автобуса посреди дороги со всеми их пожитками. На каждой остановке обязательная затяжка болтов, крепящих колеса.
За окном пыль столбом, которая ниспадает по стеклам вниз и так напоминает падающие в это время в Украине хлопья мокрого снега.
Китете. Эльгарука. И мы выходим возле самой бомы, где проведем эту ночь. Заходим в бому, ставим нижний тент палатки. Внутри бомы двухсантиметровый слой пыли. Привели скот, появился и хозяин, папа-масай. Это он глава семьи, проживающей в этой боме.
Из рассказа узнаем, что семья состоит из двенадцати человек, здесь же живет его родной брат со своей семьей, содержат двадцать голов скота. В прошлом году из-за засухи пало сто голов.
Папа-масаи очень приветлив и гостеприимен. Нас приглашают к столу. Сначала моем руки в миске с водой. Потом нам предлагают чай. Но что это?! Ведь это вкус дома – кипяток со сгущенкой. Нет, объясняют, - это чай, сахар и молоко. Вкуснотища. Я выпиваю столько чаю, что вызываю невольный смех. Затем нас угощают салатом из овощей невыясненной культуры темного зеленого цвета; массой, напоминающей кашу твердой консистенции – угали; и блюдом из бобов, кукурузы и еще чего-то. За столом только мужчины, женщины едят после. Еда берется руками. Посуда металлическая. Кружки для чая - эмалированное железо. Еду готовят женщины, в отдельном строении, где разводится огонь (разжигается древесный уголь) и половину которого занимает высушенный растительный корм, которым кормят скот по возвращению в бому. Скот содержится в середине бомы за круглой изгородью из палок и колючих растений.
За едой и чаем протекает неспешная беседа. Хозяева, хоть и не задают много вопросов, все же не желают так скоро отпускать нас в нашу палатку.
Ночь. Сильный ветер. Неугомонные, копошащиеся всю ночь хозяева. Встаем до рассвета. Выпив еще чаю и поблагодарив радушного папу-масая, трогаемся в путь.
Проехав, каких-то полкилометра от Эльгаруки, увязаем в пыли. Ехать невозможно, несмотря на то, что воздух в шинах достаточно стравлен. Километров пять, плетемся в пыли, толкая велосипеды и то и дело поправляя сползающий на резину багажник. Выезжая на восхождение, взяли с собой только необходимое, но при этом забили под завязку одну восьмидесятилитровую сумку (обувь на восхождение, немного теплых вещей, девять литров воды, еда на пять дней - три буханки хлеба, пачка маргарина, бананы и шесть манго). Наконец-то дорога более-менее не дает увязнуть и начинается тряска по вросшим в глинистую почву после сезона дождей камням. Буш сменяется голой степью. Вокруг ни одного дерева. Километров тридцать – полет нормальный.
Только сейчас до конца осознаю, что мозг обычного танзанийца не создан для такой точной науки как математика. И это видно не только, когда они (за исключением торгашей), морща лоб, считают деньги. Посудите сами, что насчитал нам наш гид на маршруте:
- выезд в шесть утра - семьдесят пять километров вне асфальта (учтите, что тут жарко) до кемпинга,
- в этот же день - выход из кемпинга к подножию горы. Это еще тринадцать – четырнадцать километров,
- установка лагеря, отдых (интересно с какой скоростью мы должны двигаться, чтобы успеть),
- в этот же день, вернее вечер, - подъем на Ол Доиньо Ленгаи (высота 2878 м.),
- ночь – восхождение на гору и утром спуск вниз,
- утро – возвращение от подножья в кемпинг - тринадцать - четырнадцать километров.
И главное здесь не нагрузка, а время, за которое все это можно/нужно успеть.
Но мы все еще в пути к кемпингу и снова завязли в песке (пыли). На этот раз, дороги вообще нет, есть только направление движения. Солнце палит во всю, и как результат – приплыли, у меня тепловой удар. Скорее всего, это он, хотя сравнивать не с чем, судя по всему экономия на воде и пище может сказаться и быстрее. Не могу отдышаться, ужасная слабость. Километра через два отдаю сумку будто бы родившемуся и прожившему здесь всю свою сознательную жизнь «танзанийскому мальчику» “Сзене” (так называл Женю наш гид). Еще километра три, и, наконец то первое дерево. Привал. Дальше, увидев умирающего мзунгу, нас подбирает не понятно откуда взявшаяся машина.
Кемпинг. Земля уносится из-под ног. Обжигающий душ, а вечером, поездка на велах на горную реку - какой кайф.
С утра чувствую себя получше, но все еще, как не в своей тарелке. Когда встало солнце, отчетливо понял, что меня может хватить только на восхождение, и пока Женя идет осматривать водопады, я пытаюсь собраться с силами.
Наш хитрый гид, поддерживая нашу линию о создании репортажа из масайской бомы, идет еще дальше. И вот перед нами директор кемпинга, с которым гид договорился о бесплатном ночлеге, в обмен на рекламу его заведения. Репортаж, так репортаж. Щелчки затвора фотоаппарата, видеокамера. Гид повествует о лучшем в округе месте отдыха. И какой подарок – приглашение выпить пива. Как я мечтал все эти дни о нашей “Оболони”, но и местный “Килиманджаро” был очень кстати для поддержания духа перед выходом на восхождение. В летней беседке, где располагается местный бар (чулан с холодильником), все занято масаями, сидящими на полу вдоль стен и угощающимися с больших плоских тарелок пловом. Оказывается, сегодня праздник – отмечают победу на выборах в парламент про-президентской партии. А я то думал, что богатые туристы заказали на весь день пляски и песни, доносившиеся до меня, пока я отлеживался в тени дерева, у меня, правда, было еще одно предположение, что это местная воскресная служба. Ан нет. На счастливчиках, майки и большие накидки с портретом главного танзанийца, и целый день восхвалений под палящим солнцем за миску риса.
Оставляем позади расходящихся по домам, празднично одетых, масаев и держим путь на Ол Доиньо Ленгаи. С собой один байк. Во-первых, это первое наше восхождение с байком, во–вторых, я все еще не в форме и рюкзак на плечах, с палаткой, водой, теплыми вещами и прочим скарбом кажется мне непосильной ношей. По плану выдвижение в четыре вечера, треккинг до подножья, лагерь, отдых до двенадцати и потом вверх.
Тронулись вовремя и с ходу, без лагеря наверх - как там еще будет с байком? Луна очень здорово освещает путь, но вот она уже на уровне головы и затем, совсем скрывается из виду. Подъем идет по лавовым полям. Грунт сыпучий, камней почти нет. Уклон довольно приличный. Впереди, чтобы не глотать пыль, Женя с велом. Пол ночи ветер метет прямо в лицо, а после, в три, - полный штиль. До одури пахнет какая-то трава. Небольшие привалы и снова вверх, отдышались и снова в путь. Лавовые поля видимо в разное время накрывали друг-друга, но основные русла четко просматриваются в виде круто обрывающихся слева и справа от нашего пути склонов полноводных рек лавы, спускавшейся по склону этой стороне горы. Запахло ядовитыми испарениями. Не понимая, что к чему стараемся быстрее проскочить неприятный участок. Ближе к вершине, противный, похожий на сероводород запах, дал знать о себе снова. Началась порода, похожая в ночном свете на рассыпанную пудру. Сода, - уточнил локо гайд полуползя вверх на четвереньках, то и дело, зачерпывая ладонями белую поверхность. Нас догоняют два немца, усаживаются на привале попить каких-то энергетических напитков, да так и примерзают к камням. Холодно. Для нас просто прохладно после наших, украинских крещенских морозов.
Вот и вершина. Вернее, то, что казалось снизу вершиной, увенчанной пиком и как-бы политой сверху сахарным белым кремом, оказалось огромным, метров триста в диаметре кратером, полностью покрытым толстым белым слоем соды (карбоната натрия).
Под ночным, усеянным через край, звездным небом, белыми тенями скользят над поверхностью ботинки, со скрипом проламывая толстый слой соды. Посреди кратера высятся четыре огромных пика, окруженные более мелкими собратьями. Еще час до рассвета и довольно таки прохладно. Со стороны пиков доносятся звуки, напоминающие порывы ветра.
- «Вот это ветер, силища», - восторгается Женя.
Быстренько перекусив впервые за сутки пачкой печенья, отправляюсь на разведку в сторону пиков и - О ЧУДО! Нет, этого не может быть! Расчертив черноту неба морем красного пожара, с тыльной стороны одного из пиков вырывается ярко красный протуберанец. Но ведь этого не может быть! Вспоминаю слова Жени, который рассказывал, что последний раз извержение вулкана было тридцать лет назад. Кто мог бы подумать, что мы взбираемся на действующий вулкан. Как завороженного меня тянет посмотреть поближе. Вот уже под ногами не сода, а застывшая серая и очень твердая корка. Вулканический купол. На его фоне очень хорошо видна извергающаяся с двадцатиметровой высоты пика, черная горячая расплавленная лава. Это волшебство. Забыв о холоде, в предрассветный час, любуюсь этим незабываемым зрелищем, до жерла всего каких-то метров сто.
Вот и рассвет. Уже не видно ярко красных языков пламени, зато черная лава, собравшись и перевалив через один из уступов пика, с шипением устремляется вниз, напоминая свежий асфальт, волнами покрывающий светлые шары застывшей ранее лавы. Незаметно светает. Осмотревшись, и осмелев, вплотную подходим к стекающей рекой лаве. До жерла уже метров пятьдесят. Как удержаться и не покататься по лавовому куполу на велосипеде?! Хоть чувства, после бессонной ночи подъема, немного притуплены, но восхищенные возгласы стоящих подальше (спрятавшихся за гребнем другого пика) буржуинов, говорят, что это интересно не только нам.
Надо спускаться, машет нам гид. Но нам не хочется, не смотря на валящий из трещин и небольших пирамидальной формы конусов ядовитый дым, покидать это волшебное место. Еще раз окидываем взглядом этот чудный вид. Вдалеке белеет белой снежной шапкой Килиманджаро, рядом Меру и огромная каменная гряда, заканчивающаяся распластанным., как блюдце, озером Натрон. С другой стороны, выжженные солнцем, бесконечные до горизонта гряды холмов, переходящие в массив Нгоро Нгоро.
Начинаем спуск. Большую часть, не считая вершины, это напоминает слалом на горных лыжах. Главное, точно рассчитать место остановки, чтобы после пяти метров параллельного скольжения в ботинках, не вылететь за границы тропинки в расщелину. Почему так долго спускаемся?, - подумалось мне. Но когда, оглянувшись назад, я увидел уже при свете солнца эту махину склона, вопрос сам растворился в уже жарком утреннем воздухе.
Снимаю горные ботинки, полные мелких камней, которые уже успели раздолбить до крови пальцы ног. И наскоро обмыв водой, почистив кожу и замотав все, что осталось целым пластырем, трогаюсь в путь. Женя, на правах восходителя с велосипедом, поехал по отрогам вниз на колесах.
Четырнадцать километров от подножья до кемпинга, где мы оставили все ненужные вещи, дались не легко. Полчища африканских оводов, мгновенно облепивших ноги, заставили километров пять бежать, отмахиваясь от них пустой бутылкой от воды. Солнце в зените, воды нет, а впереди еще половина пути. Постепенно приближаемся к месту, где стоят масайские бомы. Женя впереди уже толкает увязший в песке велосипед. Навстречу попадаются идущие на горное пастбище небольшие стада скота. Солнце плавит мозги и заставляет двигаться только ради одной цели – горной реки. Во рту сухо, движения скованы и неверны. Вот справа, в тени дерева отдыхает женщина–масай, с пятью детьми. Здороваюсь. Она что-то говорит. Решаюсь подойти, попросить воды. Напевая на суахили всю ночь восхождения, волшебное слово “маджи” (вода), я начисто забыл его сейчас, и сказал что-то непонятное, демонстрируя свою, пустую бутылку. Посланная женщиной девочка, принесла пыльную пятилитровую бутылку из-под сока, которыми обычно пользуются масаи для хранения воды. Жажда убивает все мысли о качестве и пригодности для питья предложенной мне воды. Вроде прозрачная, делаю пару глотков, немного воды на голову. И не могу вспомнить как на суахили спасибо. Вид у меня еще тот. Боясь, что мзунгу вот-вот умрет, женщина предлагает мне поесть и достает из своих вещей черный просаленный сверток из ткани с едой. Сразу отказываюсь. Еще раз поливаю голову водой, в тяжелейших потугах пытаясь вспомнить нужное слово. А вот и просветление, - Санта-Санта (на самом деле – Асанта Сана), - бормочу я и раскланявшись отправляюсь дальше. Заправки хватает не надолго. Но вот и бома, приткнулась справа у дороги. Уже на подходе к ней, меня встречает стайка ребятишек. Отдав им пустую бутылку, пытаюсь объяснить, что хочет мзунгу. Но слова опять расплавились и присохли изнутри к коре головного мозга, не желая отделяться без воды. Показываю жестами, что хочу воды. Вроде поняли и скрылись в боме. Мой путь к Жене, нашедшему спасение от солнца в тени двух одиноких деревьев за бомой. В изнеможении валюсь рядом с ним. А вот и дети с полной бутылкой, почему-то не прозрачной, а мутной воды. Но и эта сгодиться, чтобы облить себя с головы до ног и получить облегчение на ближайшие пять-семь минут, пока не высохнет одежда. Снова в путь. Какое у них тут все длинное. Расстояния просто растягиваются, не желая приближать долгожданную цель – горную реку. Но вот и она. И час блаженства в теплых струях стекающей с очередного порога воды. Лагерь. Сборы. Невозможно уснуть под таким зноем. И само по себе приходит решение не испытывать судьбу завтра под солнцем, а двигаться в обратном направлении всю ночь. Тронулись. Уже нет солнца и пока светло, драйв мягкий и приятный, как угасающий день. Но вот и темнота с всхлипыванием шакалов и множеством других не идентифицированных звуков. Едем, пока нас не подбирает неизвестно откуда взявшийся в это время пикап без верха. Вперемешку с местными, запасными частями от какого-то двигателя и еще бог весть с чем, глубокой ночью добираемся до Мто Ва Мбу. Еще чуть-чуть, и вот он, долгожданный отдых. Но еще рано расслабляться. Завтра нам предстоит культурная программа и бой голоду – поход на соко (рынок). Наш гид организовывает для нас посещение банановых плантаций, растущих по берегам речки Мбу (что в переводе с суахили москит). В этой местности растительность присутствует только на склонах гор и вдоль небольших рек. Все остальное пространство - утыканная термитниками пустыня, с ее сильными ветрами и тучами пыли. Банановая плантация принадлежит двум богатым семьям, на которые работает несчетное количество работников. Здесь выращивают три вида бананов. Уже на подъезде к плантации, нам попадаются китайские велосипеды, толкаемые их спешившимися седоками и везущие по четыре, пять огромных связок бананов. Издалека и велосипеда то не видно – в воздухе парит гора бананов.
По словам гида, дерево плодоносит раз в пять – шесть месяцев. Красные же бананы, зреют до десяти месяцев. Листву и кору используют в хозяйственных целях. Но кроме этого, здесь еще и гонят банановое пиво, оно не пастеризуется, поэтому пробуем его прямо тут, на месте, после небольшого рассказа о технологии его приготовления. Вкус специфический, напоминает квасок домашнего приготовления.
Выясняется, что рядом есть школа и как раз сейчас там идут занятия. – Как это не заехать, - говорим мы, - ведь это самое интересное, ведь это дети.
Школа – огороженная досками и покрытая сверху настилом из сухих банановых листьев, площадка. Неподалеку, деревянный туалет. Внутри школы-класса - подобие скамеек и парт в два ряда, на которых восседают по шесть, семь ребятишек на каждой скамье. Возрастная разница, года три, но изучают все один и тот же курс. На сегодняшнем уроке - изучение цифры семь. На доске и в тетрадях рядками записано это «сложное» число. Умиляют портфели и ранцы – у кого-то это дамская сумка, но в большинстве своем, это сшитые из двух половинок старой материи сумки-папки, с веревочкой через плечо и толщиной в три, четыре сантиметра.
Некоторые школьники, которых мы видели в городе, были облачены в школьную форму, здесь же, все одеты в свою обычную одежду. Просим учительницу – дородную, пышущую здоровьем и энергией женщину, показать, как проводится урок. Вначале, как по шаблону, вызывается к доске отличница, которая чертит мелом сложную цифру семь и, получив благодарность, садиться на место. Потом, по команде учительницы, дети начинают петь песню, про что-то очень важное, но не очень интересное. И вдруг… Что же это начало происходить? Песня плавно переходит в другую, дети веселеют, их глаза зажигаются озорными огоньками, ноги начинают притоптывать в такт музыке, а ритмичная, переложенная на местный суахили, реггийная мелодия со словами, рассказывающими, где руки, голова, нос и уши, – не оставляет равнодушными и нас. Мы тоже начинаем пританцовывать и хлопать в ладоши в такт этой замечательной музыке. Вот они новые, супер методики обучения.
Поблагодарив детей, отправляемся на соко (базар). Питание очень важная составляющая успеха. И здесь, в Африке, оказывается можно питаться практически как у нас. Картошка (по стоимости ниже, чем в Киеве), лук, помидоры, чеснок и рис – что еще (конечно же, кусочек сала, которого здесь нет) нужно украинцу. Немного куховарства на жидкотопливной горелке, и мы «дома». С мясом туговато. Можно купить сырое, а дальше по желанию. А уже готовое, жаренное стоит три доллара за килограмм, но в таком килограммовом куске, большая половина - кости, да и мясо жесткое, сухое. Из рыбы – келабия и рыба-кот. А еще повсюду сушится на солнце, целыми мешками, мелкая, не больше двух сантиметров вяленная рыбёшка. Бедняки тушат её в томатной пасте и получают нашу кильку в томатном соусе, богатые пускают на корм собакам. Консервы дорогие. Вода продается в пластиковых бутылках разного калибра, но не более 1,5 литра, без минералов и негазированная. Газированные же напитки представлены различными названиями, от Кока Кола до Меринды, в основном в стеклянных, 0,33 мл. бутылках, сдав которые на месте, получаешь приблизительно половину стоимости напитка. Соки очень дорогие и нам пришлись не по карману. Повсеместно продаются арбузы, местные же фрукты - авокадо, манго, бананы у меня, в отличие от Жени, восторга не вызвали.
Вечером снова наведываемся в бому. Операция “В поисках африканского мальчика” началась. Сфотографированный Женей год назад, в одной из бом, трехлетний мальчуган, вызвал настоящий ажиотаж в рамках нашего проекта. Увещевания нашего гида-масая на безрезультатность поисков успеха не имели. Все его уловки, от подсовывания ребятенка пяти, шестилетнего возраста, до попыток убедить нас, что на фото, напечатанном в ”National Geographic Украина” изображена девочка, были разоблачены. И ему ничего не оставалось, как ехать в предполагаемую бому, где именно в прошлом году проходила фотосессия. Судьба в этот вечер была благосклонна к мальчонке-масаю, сделав его центром внимания всей бомы-вселенной и одарив множеством подарков. Не знаю, как он справится с чувством зависти своих сверстников, но непонимание того, что же случилось и почему все это происходит с ним, не покидало его лица до тех пор, пока мы не уехали, отсняв горы видео и фотоматериала.
Пора прощаться, Земля масаев.
Шикарная дорога, ближе к Аруше, постепенно переносит нас из туристической сафари-мекки в Танзанию. Плохой асфальт, с отсутствующей местами обочиной, резко контрастирует с неширокой, но весьма высокого качества трассой, близ Мто Ва Мбу. За Арушей снова попадаем на хорошее, правда, не новое шоссе. Приятно удивляют постоянно попадающиеся таблички с обозначением километража до Моши. Широкая 0,5 – 0,7 метра обочина с немного худшим, чем на дороге асфальтом, позволяет комфортно чувствовать себя на проезжей части. Ближе к Моши, плавная, равнинная дорога сменяется длинными подъемами и спусками, попадаем в междугорье. Слева и справа ярко-красного цвета земля лежит в распаханных участках полей на многие километры, вплоть до предгорий, где начинают зеленеть банановые плантации, рисовые поля и посадки кофе и чая. Участки явно распаёваны, но в отличие от Кении, никто не думает огораживать их заборами из колючей проволоки. И лишь там, где произрастают ценные культуры, например, такие, как кофе, и на частных участках, высятся двухметровые живые изгороди. В поселках, как и везде в этой части Африки, встречаются праздношатающиеся личности, живущие на невесть какие доходы. Поражает отсутствие благоустроенных территорий перед домами и вдоль дорог. Стены домов сразу обрываются пыльными, неасфальтированными участками. Между строениями и дорогой, летит из окон проезжающих авто всякий мусор, от банановой кожуры, до пустых пластиковых ПЕТ бутылок. На некоторых участках, где растут колючие кустарники и нет защиты от ветра естественными преградами, заметно ужасающее дыхание цивилизации. Все кусты увешаны пыльными, изодранными, никогда не разлагающимися полиэтиленовыми пакетами. Развешанные ветром в хаотическом порядке, они так и кричат, - «Посмотрите, во что можно превратить Землю»!!! Но, пожалуй, здесь это мало кого заботит.
Очень маленький процент замеченных мною пожилых людей, говорит о небольшой продолжительности жизни местного населения, и вполне естественно желание побыстрее вдохнуть жизнь полной грудью, не особо задумываясь о будущих поколениях.
Ближе к Моши, появляются плавуны, а уклон на подъемах и спусках прибавляет в градусах. Здесь достаточно интересная система пешеходных переходов. Вначале, поперек дороги идут счетверенные волнообразные полосы, длинной 12-20 сантиметров, повторяющиеся, как правило, до и после перехода три-четыре раза. А затем и сам переход, высотой примерно в двадцать, тридцать сантиметров и шириной в два, три метра – «лежачий полицейский», на котором и нарисована зебра. Местами попадаются и настоящие полицейские – местные гаишники в нелепой светло-голубой (у многих уже выцветшей, белой) форме, с толстыми папочками под мышками и без привычных нам жезлов. Они всем своим видом говорят, что заплатить мзду или штраф придется в любом случае, а выполнить все правила и предписания, ну просто невозможно. Вдоль дороги пасутся немногочисленные стада баранов и коров, часто попадаются на глаза ослики, которые разгуливают без присмотра и жадно поедают небольшие кустики травы. Можно погнаться за велотуристом, желтые сумки-штаны которого, замаячили где-то далеко впереди. Но не обольщайтесь, такие как Вы, встречаются тут довольно редко, едущий впереди «велотурист», при ближайшем рассмотрении, оказывается всего лишь местным жителем на китайском велосипеде, который перекинул с двух сторон через багажник канистры для воды, которые издали так напоминают вело сумку.
А вот и Моши – столица Килиманджарских клаймеров. Двухэтажный городишко с рассыпанными вдоль дорог чудными деревьями и кустами, полностью усыпанными яркими цветами. С ходу, даже не доехав до центра, встречаем знакомого гида по прошлогоднему восхождению на Килиманджаро. Джон Ураса выглядит, как заправский менеджер. Белоснежная рубашка с запонками и белоснежная улыбка несколько настораживают и удивляют. Идем с ним в офис турфирмы и вот, с фотографий на вас глядит совсем другой Джон – здесь он на сафари, глядит из люка джипа, здесь - поднимается на Килиманджаро, а здесь - спускается с Меру. А нас впереди ожидают два тяжелых дня переговоров с предложениями различных вариантов, вплоть до нелегального, восхождения на Килиманджаро. Но переговоры, равно как и поездка, и разговор с директором национального парка ”Килиманджаро”, ни к чему не привели. С велосипедами, однозначно подниматься нельзя, только при наличии пермита (специального разрешения) от министерства, в ведении которого находится парк. А восхождение без велосипеда, по такой космической (за год цена за услуги парка выросла в два раза) оплате танзанийскому государству, нас не впечатлила. Рассчитав, что взобравшись на Кили, мы вряд ли на оставшиеся деньги доберемся до Кейптауна, решили восходить на Меру. Там, дескать, и начальство еще не в курсе наших «велопроблем», да и цена не так высока.
Килиманджаро дразняще манила своими белоснежными шапками ледников, а мы готовились взойти на песчано-желтые, устремленные ввысь шпили Меру.
Учитывая наш неудачный опыт с Килиманджаро, решили действовать нагло и стремительно. Сложив велосипед в чехол, максимально стараясь замаскировать его до наименее узнаваемого вида, двинулись в сторону входа в национальный парк ”Аруша”, при этом первую половину пути проделав на дала-дала (местной маршрутке), а вторую - в кузове, груженого под завязку горячим песком, мощного и огромного грузовика. Гид, как мог, улаживал вопрос, относительно нашего желания подняться на вершину с байком, но считающие себя самыми хитрыми, работники парка (правда не без помощи нашего болтливого и супер-честного, живущего по правилам, рейнджера Бернарда), все равно узнали, что же все-таки скрывается под этим загадочным черным чехлом, который так упорно тащит наверх мзунгу, удивляя встречающихся повсеместно потеров (носильщиков), поднимающих и спускающих вещи идущих налегке белых.
Парк начинается с равнины, на которой беззаботно пасутся стада буйволов, объедают кусты жирафы и роют своими клыками землю бородавочники - затем там и нужен рейнджер, с видавшей виды времен первой мировой войны, винтовкой. Но в первом же лагере мы показали, что, наоборот, рейнджер нужен, чтобы оберегать зверей от нас.
Горы есть горы, и, начав подъем к первому лагерю при ярком солнце и чистом небе, уже через полчаса продолжаем восхождение под сильным проливным дождем, не прекращающимся до самого лагеря.
После жаркого, раскаленного и пыльного Мто Ва Мбу, дождь, вынуждающий рейнджеров, гидов и потеров моментально влезть в плащи и накидки, для нас - самая лучшая и желанная погода. Насквозь мокрые, ввалившись в приют, распугиваем своим лихим и немного придурковатым видом мирно жующих белых. Вообще, глядя на них, у меня не раз возникла мысль, что они поднимаются в горы только чтобы покушать. Все, не занятое восхождением и спуском время, они проводили за столом, поглощая поднятую потерами и сваренную тут же, наверху, пищу. Не поймите превратно, мы не были голодны, кроме того, что готовили сами, нас еще угощали русскоязычный Игорь из Нью-Йорка и Эльса, из Литвы, но сложившееся мнение подтвердили на спуске парочка французов, устроивших пикник не дойдя даже половины пути до первого приюта. Буржуям – буржуйское.
Мы второй день карабкаемся вверх, но кроме приятной и неожиданной встречи нос к носу с жирафом, который в трех метрах от нас поедал сочную зелень с близлежащих к приюту деревьев, сделанной для детей и людей пожилого возраста дорогой, с лестницей из натурального дерева, да встречей с семейством слонов и колобусов, день ничем не запомнился.
В этот же день, немного отдохнув в приюте, поднимаемся на Малую Меру (3 801 метр) и готовимся к ночному восхождению на Меру Большую. Выходим в час, и Танзания снова поражает нас своими длинными всепоглощающими пространствами и повторяющимися ориентирами. Если тебе кажется, что это гребень Большой Меру, то знай, впереди еще четыре таких гребня, и только пятый твой. Если ты при подъеме заприметил холм, за которым течет река, то холм на спуске, совсем не тот, который ты видел ранее, - перед ним еще пять таких холмов.
Подъем дался не легко. За пять часов - тысяча метров набора высоты, легкое головокружение и закутанные с ног до головы местные гиды и рейнджеры на вершине, с почтением расступающиеся перед разворачивающими на небольшом пятачке пика Социализма (4562,13 метра) свой национальный флаг парнями, в одних флисах, без шапок и перчаток.
Рассвет, с видом на высящуюся над пологом из облаков вершину Килиманджаро – грандиозен, равно, как и разверзающаяся с восточной стороны пика, многометровая отвесная пропасть, и длинный танзанийский, в три перехода, спуск.
Спустившись из сплошного, укутавшего утреннюю Меру тумана, до 2500 метров, снова попадаем в жару и, наконец-то, добредаем до ворот парка. При выдаче сертификатов о восхождении, обычная, но постоянно выводившая меня из себя ситуация – вытягивание денег. Доблестный рейнджер, Бернард, требует чаевые. Не знаю, как урегулировал этот вопрос наш гид, но после моего заявления, что даже если вызовут полицию и армию, денег я не дам, мы получили сертификаты, и, напоминая выжатые лимоны, отправились в свой лагерь.
Находясь в Танзании, надо спокойно воспринимать ситуацию, когда, не взирая на первоначальную договоренность, с тебя пытаются снять еще дополнительные деньги, мотивируя это чем угодно, что, дескать, заранее не было известно.
- “Это, что-то вроде национального хобби – развести мзунгу. Местные себя после этого очень сильно уважают”, - говорит, живущая в Танзании уже двадцать два года, харьковчанка Валентина, раскрывая нам секреты танзанийского менталитета.
Хоть и не часто, но в Танзании можно встретить, как и наших соотечественников, так и танзанийцев, учившихся в русскоязычных странах. Они сами с удовольствием подходят и рассказывают о себе, а также о том, где учились. Подавляющее большинство танзанийцев, кроме суахили, говорят на английском. Иногда ужасно и непонятно, но в большинстве своем, довольно сносно. А нам, все чаще приходится строить из себя дурачков и рассказывать, что мы не понимаем ни английский, ни итальянский с испанским, это очень помогает отвязаться от назойливых зазывал, агентов и других благожелателей, кишмя-кишащих повсюду, от маленьких деревень, до больших городов.
В отличие от Мто Ва Мбу, где наиболее распространены велосипеды азиатского производства под марками PHENIX и AVON, а МТБ встречаются очень редко, в туристически - активных районах Аруши и Моши, картина резко меняется. МТБ представлены наравне со своими 28’’ дюймовыми собратьями. В Дар Эс Саламе МТБ уже превалируют, а родных братьев нашей ”Украины” используют в основном, как грузовой транспорт для перевозки продуктов, продаваемых на каждом, мало-мальски пригодном для этого, пятачке. Попытались узнать цену на это восточное чудо. Не видя в нас потенциальных покупателей, нас известили, что цена на новый двухколесный ишачок, достигает четырехсот гривен. Увиденные же новые МТБ, интереса не вызывали по причине своей пафосной напыщенности и полной непригодности к долгой напряженной жизни. До сих пор пытаюсь понять предназначение выноса, со встроенным в него амортизатором, или почему рожки на руле навешаны в стороны, противоположные раме. Но цвета и названия, наверняка, должны вдохновлять на их покупку. Хотя, судя по велопарку, жители бывшей столицы Танзании предпочитают подержанные десяти, пятнадцатилетней давности машины, с закрашенными или ничего неговорящими современному велолюбителю марками на потертых рамах. Очень много перекрашенных рам. Предпочтение в этом случае отдается ярким цветам, самые популярные - желтый, розовый, сиреневый цвета, или же их совмещение в пятнистом исполнении. Часто встречаются женские рамы, хотя женщин на велосипеде практически не увидишь. Вилки, в большинстве своем, жесткие. Практически на всех МТБ стоят однорычажные манетки, но видимо в силу своей древности и малой ремонтопригодности, вдобавок к трудности регулировки, танзанийцами используются редко, по крайней мере, мне не довелось услышать звук щелкающих шифтеров или перекидываемой цепи. При небольшом уклоне, даже градусов в шесть, большинство велосипедистов спешивается и тащит свой вел в гору, независимо от длинны подъема и наличия груза на багажнике. Что это - часть менталитета, как нежелание сильно напрягаться или незнание позы танцора, выяснить не удалось. Равно как не были замечены места продажи подержанных велосипедов, хотя мастерские и точки по сборке новых 28'' и хлама, отдаленно напоминающего двуподвесы, попадаются довольно часто. По вечерам интенсивность велодвижения снижается, но все равно, увидеть велосипедиста в ночном сумраке не в диковинку. Без мигающих задних фонарей и передних фар, они мчат навстречу своей судьбе, по темным дорогам и слабоосвещенным улицам городов. Благо, что водители автотранспорта не видят в велосипедистах источника опасности или объект для применения своих охотничьих инстинктов, или ущербного чувства превосходства. Отмороженных или обиженных жизнью водителей наблюдать не пришлось. Водители же маршрутных такси, здешних дала-дала, коим наши таксисты по скорости передвижения и в подметки не годятся, в подрезании, притирании или ином другом ущемлении брата-велосипедиста, замечены не были. Поначалу, Женя никак не мог привыкнуть к тому, что средством общения, предупреждения, регулирования дорожного движения, является сигнал автомобиля. Но потом и он признал, что это, в общем-то, даже очень удобно, не надо вертеть головой, чтобы узнать, сколько авто и на каком расстоянии от тебя едет рядом. Самый скоростной транспорт в Танзании - это междугородный автобус. Скорость просто ужасающая, но, во-первых, едут они преимущественно посреди дороги (осевые полосы наблюдаются тут редко даже в крупных городах) и, во-вторых, только в определенное время.
Дорога от Моши до Дар Эс Салама хороша только первые двадцать, тридцать километров до поворота на Марангу. Далее дорога постепенно сужает ширину обочины, которая в определенном месте совсем исчезает, вовсе уступая свое место так нелюбимой мною, но привычной в украинской глубинке, асфальтовой дороге, покрытой крупным щебнем. Хорошо, что этот участок не настолько велик и уже где-то, возле поворота на Тангу, на дороге снова появляется обочина и хороший гладкий асфальт. Удивительно, но почти восемьдесят процентов всех населенных пунктов на этой трассе начинаются на букву «М», это для меня сделало их запоминание совершенно невозможным. Ландшафт же, поначалу казавшийся таким грандиозным и величественным, благодаря тянущейся слева от дороги Северной и Южной гряде гор Паре, с отметкой высот за две тысячи метров и так напоминающих Забайкалье, постепенно приелся, и внимание переключилось на более мелкие детали.
Если в северных районах Танзании городки вытянуты вдоль дороги, то в этих, можно сказать горных краях, населенный пункт тянется вдоль реки или того, что в период дождей становится грозным потоком, а сейчас, летом, почти пересохло. Только часть селения захватывает дорогу. Строения видоизменяются в зависимости от местности и от характера населяющего их племени. Ближе к Моши, часто можно наблюдать открытые каменоломни. Из добытого в них камня, вперемешку с глиной строят дома, которые зачастую не обмазывают снаружи. Так и стоят, под покрытыми сухой травой крышами, строения с торчащими со всех сторон острыми каменными гранями. Окна, по нашим меркам, совсем небольшие и вынесены ближе к крыше. В большинстве своем, из привычного нам окна, присутствует только рама, все остальное - металлическая решетка. Подальше от Моши, каменные строения сменяются кирпичными, причем кирпич обжигают тут же, возле предполагаемого места строительства. Тут закладываются, похожие на пирамиды американских индейцев, сооружения, состоящие из сформированных из глины кирпичей, с находящейся внутри импровизированной печью. Снаружи сооружение обмазывается глиной и обжигается огнем изнутри. Такие «пирамиды», будь они только собранные, или же разобранные, с уже готовым к кладке кирпичем, приходилось наблюдать и в других местах Танзании, где происходят резкие перепады температуры. Там же, где сильно не холодает, предпочитают строить дома из переплетенных прутьев (напоминает наш осокор), облепленных глиной. Так и стоят эти красные, будто выросшие из такой же красной земли, похожие на огромные термитники дома, под крышами из сухих пальмовых листьев.
Горы Усамбара. Большие перепады высот и ужасная жара. В долинах – ананасовый рай. Плантации от края до края.
А вот и Дар Эс Салам, бывшая столица государства Танганика, которое после объединения с островным государством Занзибар, стало именоваться Танзани'я, с обязательным ударением на букве «и». Тут, так же, как и в украинском городке Ичн'я, вас сразу же поправят или поморщась, сделают вид, что не расслышали, что вы поставили ударение не на той части слова. Город мира, оправдывая свое название, приютил под своей большой, немногоэтажной крышей, много различных народностей и людей разных вероисповеданий, которые, не ища повода для конфронтации, мирно сосуществуют между собой. В городе, где высятся лютеранский собор и католический собор святого Йозефа, много мечетей, составляющих целый квартал, населенный преимущественно арабами. Неподалеку - индуиский храм. Здесь, на побережье Индийского океана, преобладает ислам.
Все маршрутные такси, обслуживающие центр города, имеют одну общую остановку. Это здание почты. Такое положение вещей сильно затрудняет движение в этой части города, осложняя жизнь кому угодно, только не жителям столицы, перед которыми непрерывной полосой вытягивается гигантский поток дала-дала. Не переставая быть фактической столицей, шумный, в меру суетливый самый большой в Танзании город-порт, немного напоминает мне наш Николаев. В порту, где все вперемешку, не просто разобраться, где нужный тебе, нет, не причал (такого понятия здесь нет), а место, где пришвартовался твой пароход. Наконец-то находим нужное нам судно, идущее на Занзибар. И снова эта, почти война с агентами, которых несчесть в Танзании. На этот раз к нам прилипли агенты грузового свойства, требующие деньги за провозимый на теплоходе груз. Увидев наши велосипеды, они не отходили от нас ни на шаг, и даже обращения к капитану нашей скорлупки, с возвышенным названием NEW HAPPY, не смогли избавить нас от обязанности уплатить за перевоз багажа. Наученные собственным опытом, уже уплывая из Занзибара, мы со скоростью метеора пронеслись по трапу корабля мимо билетера, оставляя за спиной возмущенные крики агентов, поздно сообразивших, что у нас в чехлах наши велосипеды, тем самым, избежав дополнительных расходов.
Занзибар – вот место, которое доставит удовольствие, как любителям велосипеда, так и тем, кто не может обойтись без морского, простите, океанического отдыха. Пробыв здесь всего ничего, мы успели отметить, что с помощью велосипеда можно побывать практически в любой точке острова, не прибегая к услугам турфирм и такси, и получив при этом массу удовольствия. Остров практически весь покрыт растительностью, немного холмист, с неплохими дорогами, неоживленным движением и спокойным населением. Отсутствие проблемы уличной еды и наличие привлекательного местного напитка из выдавленных стеблей сахарного тростника и лимонов со льдом, сделали наше пребывание там ярким и запоминающимся. Советую остановиться в, так называемой столице Занзибара - Стоун тауне хотя бы на пару дней, чтобы сполна насладиться незабываемым колоритом узких, шириной в полтора, два метра улиц старого арабского города и вычурной резьбой, знаменитых на весь мир, огромных дверей. Большинство населения города - мусульмане, что с виду абсолютно не влияет на приверженцев других вероисповеданий. На фоне предзакатного неба, высящиеся над крышами домов готические шпили католического собора, соседствуют с устремленными ввысь круглыми тубусами минаретов. И соседство это далеко не агрессивно. Но главное богатство и достопримечательность острова - это Индийский океан, с его приливами и отливами, с такой спокойной лазурью береговой линии в штиль и с огромными полутораметровыми волнами, накатывающими на коралловые рифы во время небольшого волнения океана. Океан, которого было так мало для нас и от которого так не хотелось уезжать, сполна оправдал все наши ожидания. Нам удалось успеть доехать до северной части острова, поселка Нунгви. Обширный, иногда до одного километра шириной, коралловый риф, при отливе позволяет полдня, по колено в воде, бродить в его царстве, среди его причудливых обитателей. Здесь можно встретить тропических рыб невообразимых цветов и окрасок, небольших осьминогов и терракотовых мурен. Много звезд красного, желтого и синего цветов и большое количество моллюсков, поражающих воображение красотой своих раковин. Жители деревни сполна пользуются дарами океана. Мужское население занимается рыбным промыслом . А женщины и дети, во время отлива собирают моллюсков, охотятся на осьминогов. Кроме этого, они возделывают плантации водорослей, использующихся в химической промышленности. Прилив длится около двух часов и глубина на том месте, где вы еще недавно бродили по колено в воде, достигает трех метров, а океан захватывает или отвоевывает весьма обширные участки суши. Но время не ждет, и мы отправляемся ночным рейсом обратно в Дар Эс Салам для того, чтобы продолжить наш путь, лежащий к границе с Замбией.
Дорога в направлении города Морогоро весьма типична и характерна, как нам тогда казалось, для всей Танзании. Но после того как мы достигли горного массива Морогоро, у нас возникло ощущение, что именно по этой линии проходит некий раздел между южной и северной частью страны, и понятие характерный, можно применить только для какой-либо части страны или даже отдельного ее региона.
Видимо именно здесь проходит полоса изменения, так и не разгаданных мной сезонных колебаний температур и уровня осадков. Из изнывающей от жары северной Танзании мы начали свое движение туда, где сезон дождей подходил к концу, и яркая, сочная зелень травы и деревьев так поначалу резала глаза, уже привыкшие к желтым и красным тонам. Двигаясь на юг, мы попадали в более прохладный климат с большим количеством водных ресурсов. Горная гряда Улугуру очень напоминает наши Карпаты. Дорога, не углубляясь в этот массив, изобилует плавными, продолжительными подъемами и спусками. Чего не скажешь о следующими далее горами Удзингава, с их резкими и рваными, кишащими закрытыми поворотами серпантинами, петляющими вдоль красной полноводной реки, Большая Руаха. Между этими горами, в долине лежит национальный парк Мукуми. Рай для любителей слонов. Проехать парк на велосипедах нам не удалось. Несмотря на наши просьбы и уговоры, мы рассматривали слонов из окна автобуса, но и этого хватило, чтобы увидеть около сорока особей этих огромных животных. Но куда большее удивление вызвал у нас вид, начавших появляться примерно от границы провинции (региона) Мбея, больших зеленых и пушистых сосен. А вслед за ними, появилось некое подобие нашей ели. Такая себе африканская елочка, с опущенными вниз иголками. Не задержавшись в расположенной в котловине Мбее, двигаемся на Тундуму – большой, по здешним меркам, приграничный городок, с сомнительной репутацией. Пытаясь вникнуть в порядок прохождения границы и уверовав в правдивость таблички, запрещающей въезд на пограничную территорию на велосипедах и других спортивных машинах, раза четыре пересекаем границу как одного, так и другого государства. Пограничной службы нет, как и никому нет дела до того, есть у тебя штамп в паспорте о пересечении границы, или нет. Езжай с Богом, и будь таков.
Замбия нас встретила грозовыми дождями. Мы попали в период между окончанием сезона дождей и началом жаркого сезона. Хотя по Танзанийским меркам средняя температура в двадцать восемь замбийских градусов это скорее зима, чем лето, дожди, заливавшие нас не очень долго и принесшие вначале удовольствие, быстро начали нагонять тоску и депрессию. Но Господь, видимо вняв нашим мольбам, прекратил это безобразие и ниспослал нам умопомрачительно красивое Замбийское небо и сравнительно нежаркие солнечные дни.
С Замбией связано не очень приятное открытие некоторых нюансов работы нашего МИДа, так потрясшее наше воображение в Дар Эс Саламе, в посольстве Замбии. В это время по неведомой нам причине обострились отношения России и Замбии и россиянам визы Замбии временно не выдавали. Досталось и нам. Пришлось пол часа доказывать, что Украина не часть России, а независимое государство. Но самое интересное нас ждало впереди. Когда работники посольства открыли свой “Каунсил циркуляр” то ни в разделе, где были государства с безвизовыми отношениями, ни в разделе упрощенного порядка выдачи виз, ни в разделе их выдачи на общих основаниях, такого государства как Украина не оказалось. Не было ее и в последнем запрещающем выдачу виз разделе. Итак, мы почувствовали себя гражданами несуществующего государства. И лишь долгие поиски в книге выдачи виз, помогли найти получившую три года назад замбийскую визу украинскую гражданку, в итоге, на этом весьма “сомнительном” основании, нам выдали визы. Вот так и работает наш МИД. Решайте свои проблемы сами. Посольств Украины нет ни в Танзании, ни в Замбии, ни в Зимбабве. Намибия тоже не оказалась исключением. А в Киеве, где мы обратились в МИД за получением рекомендательного письма, которое, кстати, требуют почти все африканские консульства при выдаче виз, нам только и ответили, что процедуры выдачи таких писем не предусмотрено. И порекомендовали отказаться от нашего путешествия, которое, по мнению сотрудников МИДа опасно для здоровья и даже жизни. Не МИД, а МинЗдрав какой-то. Спасибо поддержке Министерства культуры и туризма, без их писем было бы совсем туго.
Переход из Танзании в Замбию контрастен не только иными погодными условиями, наличием больших водных ресурсов, окружающей зеленью, но и людьми. Местные жители имеют более темную кожу и весьма спокойны. Население страны немногочисленно, что делает ее привлекательной для туристов, нелюбящих находиться среди людей с перехлестывающим через край темпераментом. Уровень жизни в городах достаточно высок и тем разительнее разница между тем, что видишь в бедной деревне и в городе. Мы даже не могли позволить себе купить какие-то фрукты, цена на один банан достигала двух гривен, и это при благодатной почве и обилии воды. Хорошо хоть вода практически везде добывается из скважин и пригодна для питья без предварительной обработки. Замбийцы приветливы. Городское население предпочитает ездить на такси. Машин мало. Равно как и велосипедов. На байках сидит в основном молодежь. МТБ хоть и староваты, но в ухоженном и в полном рабочем состоянии. В Ливингстоне, где мы остановились на пару дней для отдыха, нас везде и всюду сопровождали местные любители велосипеда, и учитывая присоединившегося к нам сингапурца, Шона Де Луна, у нас сложилась довольно приличная интернациональная команда выезжающая на покатушки в пригород. А посмотреть здесь есть на что, и велосипед в этом большой помощник. Ливингстону по праву принадлежит титул адреналиновой столицы Африки. Благодаря огромному, высотой более ста метров каньону, образовавшемуся за водопадом Виктория, туристы могут совершить до десятка различного вида прыжков, как с резко обрывающихся вниз скалистых утесов, так и с построенного более ста лет назад моста через реку Замбези. Рафтинг, круизы, на различного вида судах и суденышках по Замбези, крокодиловая ферма, пешие прогулки среди диких животных в национальном парке, посещение “традиционной” деревни Мукуми (восемь тысяч жителей), полеты на мотодельтаплане, самолете, вертолете и т.д. Сюда точно стоит ехать за спокойной африканской экзотикой и ее будет ровно столько, сколько денег в вашем портмоне. А дальше, уже только Женю, ждали более цивилизованные Зимбабве, Намибия и ЮАР. А я, в предвкушении скорой встречи с любимой Украиной, негодовал, став невольным свидетелем охаивания нашей жизни первыми встреченными на пути украинцами, возвращавшимися из Дубайского шоп-тура. Не верьте им и не верьте себе, когда у вас закрадываются сомнения, - мы живем в прекрасной стране и в прекрасное время, и все, что от нас требуется, - это любить свою страну и любить себя в ней. И только тогда вы поймете, что все, что вам нужно у вас уже есть, и счастье никуда от вас не уходило, оно постоянно было рядом с вами на расстоянии вытянутой руки.
Киев – Африка – Киев, 2006 год
ЛЮБЕН
